Сны персонажей не раз становились предметом научного анализа, однако, как отмечено Д.А. Нечаенко, «несмотря на опубликованные в последние десятилетия статьи, прямо связанные с изучением художественно-философской специфики литературных сновидений, все они, как правило, имеют несистемный, узконаправленный характер, поскольку рассматривают те или иные онирические сюжеты от случая к случаю, изолированно, локально, лишь в их соотношении с контекстом и идейно-эстетическими особенностями одного конкретного произведения, с индивидуальным творческим методом и поэтикой отдельно взятого автора». Редко предпринимались попытки дать какое-либо определение данной категории поэтики.
Рассматривая сновидения, изображенные в художественных произведениях, многие отечественные и зарубежные исследователи предпочитают употреблять слово сон, подразумевая не сон в значении психофизиологического явления, а нечто иное. Однако такое использование этого слова – как бы «по умолчанию» – способствует возникновению целого ряда проблем.
Поскольку четкое определение литературного сна в научной традиции отсутствует, то становится совершенно непонятным, что именно является в данном случае предметом анализа. В ряде работ встречаются такие выражения, как форма сна, прием сна, мотив сна и т.д. Чаще всего выбор того или иного наименования никак не объясняется. Кроме того, в рамках одной и той же работы литературный сон может быть обозначен разными и отнюдь не синонимичными понятиями. Так, Д. Спендель де Варда предпочитает использовать для обозначения литературного сновидения разные термины – «прием сна», «ситуация сна» – или же употребляет обобщающее понятие онирический элемент.
В работах Д.А. Нечаенко, специально посвященных проблеме литературного сновидения, множество нетождественных понятий также употребляется как синонимы: «форма художественного языка», «мотив сновидения», «устойчивый художественный прием». Однозначное определение литературного сновидения отсутствует и в его монографии «Сон, заветных исполненный знаков», хотя в ней автор ставит вопрос о необходимости разграничивать литературные и «действительные» сновидения. К уже упомянутым терминам добавляются сны как «фантастические события и ситуации».
Внимания заслуживает словарная статья «Сон, как литературный прием» Мих. Дынника, поскольку она представляет собой одну из немногочисленных попыток именно определить литературное сновидение. Здесь мы находим достаточно однозначную дефиницию снов персонажей. По мнению автора статьи, это «весьма распространенный литературный прием. Служит для самых разнообразных целей формального построения и художественной композиции всего произведения и его составных частей, идеологической и психологической характеристики действующих лиц и, наконец, изложения взглядов самого автора». Само понятие «прием», используемое в данном контексте, приводит к целому ряду недоразумений. Самым существенным из них является то, что художественный прием предполагает конкретное, раз и навсегда закрепленное за ним наполнение. Между тем, в литературе обнаруживается огромное количество различных вариантов сна (некоторые из них будут рассмотрены в этой работе), а функции их в произведении не исчерпываются, например, только композиционными.
Понятие композиционно-речевой формы, обозначающее, согласно определению Н.Д. Тамарченко, «фрагменты текста литературного произведения, имеющие типическую структуру и приписанные автором-творцом какому-либо из вторичных субъектов изображения снимает эти противоречия и в то же время позволяет говорить о нескольких разновидностях литературного сна.
1. Дедюхина О.В. Сны и видения в повестях и рассказах И.С. Тургенева (проблемы мировоззрения и поэтики): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2016.
2. Дынник Мих. Указ. соч. Стлб. 645.
3. Лермонтов М. Ю. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. М.: Правда, 1988.
4. Лермонтов М. Ю. Булевар // Лермонтов М.Ю. Сочинения : в 6 т. М. ; Л.: Изд-во АН СССР, 1954. Т. 1. С. 141-144.
5. Маймин 1975 / Маймин Е. А. О русском романтизме. М., 1975. С. 113-144.